Увлекательная история жизни ламы Сопы Ринпоче: детство, когда рис ели два раза в год по праздникам; бегство из Тибета и учеба в концентрационном лагере, где в свое время держали Ганди и Неру; первая встреча с Его Святейшеством Далай-ламой и шпионы на мотоциклах.
«Сперва я хочу сказать, что курсы в Копане начались, по сути, благодаря великому учению о тренировке ума, «Лоджонг ченмо», Качена Еше Гьялцена, которое я читал несколько лет, занимаясь строительством монастыря в Лавудо (в то же время лама Еше строил монастырь Копан)...
...Нашей первой западной ученицей была Зина Рачевски, у которой в России был титул «княгиня». Как-то я заболел туберкулёзом, и поэтому долго жил в Дарджилинге, проходя лечение и отдыхая. Там я и познакомился с Зиной.
...Я стал монахом именно в монастыре Домо Геше Ринпоче в Тибете. Старший монах того монастыря, который позже стал его управляющим, заботился обо мне и меня воспитывал...
...Я точно не помню, зачем я в детстве поехал в Тибет. У меня было много дядьёв: по отцовской линии, или аку, и по материнской, или ашанов, тоже было много. Один дядя жил в Тибете, в Пхагри — местечке, расположенном очень близко к монастырю Домо Геше и к Бутану. Я слышал, что этот дядя раньше служил в индийской армии, а затем перебрался в Тибет и женился на тибетке из Цанга. Он стал предпринимателем в Пхагри и пригласил нас к себе в гости.
В те времена я не жил дома с матерью, а уже находился вдали от дома, в Ролвалинге, около семи лет... Эта часть Солу Кхумбу гораздо беднее района Намче Базар. Это тайное место Падмасамбхавы, но, надо сказать, там очень дико, глушь.
Меня повезли в Ролвалинг, потому что из монастыря Тхангме я то и дело сбегал домой. Когда меня отдали в монастырь Тхангме из моего деревенского дома, я был ещё маленьким ребёнком, мне было четыре или пять лет. Там мне пришлось обучаться алфавиту у моего аку, дяди по отцовской линии, который был монахом в монастыре Тхангме. Я жил там несколько дней, а потом сбегал обратно домой. Мне нужно было всего лишь пробежать вниз по холму. Поскольку у обочины дороги попадались пещеры и тёмные места, я мчался не останавливаясь, пока не добегал до дома. Через несколько дней кто-нибудь опять относил меня в монастырь. Так было несколько раз...
...По пути из Ролвалинга в район Намче Базар Солу Кумбу нужно пересечь одну опасную гору. Помнится, я переходил по ней несколько раз. Я не помню, чтобы пересекал её по пути обратно в Ролвалинг, так что, возможно, была ещё одна дорога. Перед восхождением на эту гору все люди опускали свой тяжёлый груз на землю. Они выпивали всё спиртное, что у них было при себе, и тёрли ладони, чтобы согреться. Все тащили огромные мешки. Иногда они навьючивали мешки на яков, но поскольку хорошей дороги не было и путь преграждали большие камни, справляться с яками было невероятно трудно. На некоторых участках пути им приходилось толкать яков.
В этом месте с горы сыпались большие и маленькие камни, и никто не знал, когда они посыплются. Перед перевалом мы отдыхали, и когда всё вокруг затихало, все взваливали на себя свой груз и быстро шли. Ждать было нельзя: могло произойти что угодно. Вначале слышался звук, похожий на «вууул», но я не знал, что это такое. Позже я понял, что все читали мантры и молитвы. Поскольку шерпы, как правило, ньингмапинцы, все они непрерывно читали мантру Падмасамбхавы, пока не проходили перевал. Думаю, это признак хорошего Прибежища.
Если бы у нас было постижение Прибежища, непостоянства и смерти, мы никогда бы не тратили наше время впустую; мы никогда бы не прожили жизнь зря. Будь у нас эти свершения, наш ум был бы таким, как у тех шерпов. В тот день из-за обвала камней шерпы боялись за свою жизнь, но дело в том, что смерть может наступить в любой день, в любой момент. Если бы мы постигли, что смерть может прийти когда угодно, наш ум был бы в том же состоянии постоянно. Будь у нас постижение непостоянства и смерти, мы бы непрерывно практиковали Дхарму телом, речью и умом в соответствии с уровнем нашей мотивации — ради счастья в будущих жизнях, освобождения от сансары или достижения просветления. Зная о том, что смерть может наступить сегодня, в любой момент, мы бы к ней готовились. Состояние нашего ума было бы как у шерпов на перевале, хотя у них-то оно было таким из-за камнепада.
Если бы у нас было постижение Прибежища, того, что Будда, Дхарма и Сангха могут полностью нас защитить, мы бы совершенно на них положились, обращались бы к ним с молитвой и восхваляли бы их достоинства. Мы бы также читали могущественные очистительные мантры. С преданностью Будде, Дхарме и Сангхе мы бы непрестанно совершали эти действия телом, речью и умом. Испытывая благотворный страх перед сансарой и особенно перед не благой кармой и страданиями низших миров, мы бы постоянно выполняли практики ради очищения наших омрачений и накопления обширных заслуг; мы бы делали практики, становящиеся причиной достижения просветления, освобождения от сансары и обретения счастья в этой жизни. Мы бы никогда не захотели прожить свою жизнь впустую. Непрестанно, денно и нощно, мы бы занимались только практикой. И, разумеется, во сне мы бы также поддерживали в себе добродетель. Благодаря нашей добродетельной мотивации даже сон был бы добродетельным. Всё становилось бы Дхармой, чистой Дхармой. Даже если бы у нас не было бодхичитты или отречения от сансары, мы не были бы привязаны к этой жизни и стремились бы к счастью в будущих рождениях. Это самая минимальная мотивация, относящаяся к Дхарме.
Возвращаюсь к моей истории... Я прошёл через тот перевал четыре раза, но ни разу ни один человек из нашей группы не пострадал. Эта тропа была крайне опасна, я не понимаю, зачем им вообще надо было выбирать именно этот путь...
...Я прожил в Ролвалинге семь лет. Рано утром, на рассвете, я читал наизусть заученные молитвы: различные молитвы Падмасамбхаве, «Семь глав» и другие. Весь день напролёт я читал тексты. Научившись читать, я стал читать другие книги — по лоджонгу. Ближе к вечеру мне разрешалось отдохнуть...
...Ролвалинг, где я жил со своим дядей по отцу, был местом, далёким от цивилизации. Рис можно было достать, только когда туда из более жаркой местности приезжал на несколько дней какой-нибудь непалец. Можно было поесть риса на новый год и во время поста ньюнгне. Я никогда не проводил пост нюингне в Ролвалинге, но мой учитель регулярно сидел в этом затворничестве. Там он съедал половину пищи, а вторую половину относил мне, потому и мне доставался рис. Кажется, я ел рис два раза в год. Не было ни кофе, ни сладкого чая – ничего. Как бы странно это ни прозвучало, до моего отбытия в Тибет Ролвалинг был совершенно чистым местом.
Я прожил в Пхагри три года, и в то время Тибет был захвачен китайцами с материка. Примерно через девять месяцев после оккупации из местности Домо мы бежали в Индию.
... Меня оставили в Пхагри, возможно, подумав, что будет слишком обременительно брать меня с собой в Лхасу. Пока они были в Лхасе, я жил в доме моего дяди в Пхагри... Однажды утром, когда я слонялся возле дома, благодаря прошлой карме ко мне подошёл высокий монах и спросил меня: «Ты хочешь стать моим учеником?» Я ответил: «Хочу». Тогда он вошёл в дом, где была моя тётя, и сообщил ей: «Он хочет быть моим учеником». Они немного побеседовали. На следующее утро тётя отвела меня в его монастырь, до которого было около пятнадцати минут ходьбы. Моя тётя, отличная кухарка, приготовила мне тибетского чая, налив его в термос, и положила в бутанскую бамбуковую корзинку немного тибетского хлеба. Затем она оставила меня в монастыре.
Тётя отвела меня туда утром, и в тот же день монахи взяли меня с собой на пуджу. В тот первый день меня попросили посидеть снаружи, рядом с собакой. Кажется, мне поручили выучить наизусть садхану Ямантаки, чем я и занимался. На следующий день я опять пошёл с ними, и мы снова провели вместе пуджу.
Предполагалось, что меня отправят в монастырь Сера в Лхасе для освоения искусства диспутов и постижения прочих наук. Учитель, который обо мне заботился, написал об этом перерожденцу Домо Геше Ринпоче. Великого йогина, которого встретил лама Говинда, уже не было в живых, а его перерожденец родом из Сиккима, учился в центральном Тибете. Мой учитель также попросил совета у защитника того монастыря, и тот счёл, что мне не следует отправляться в Лхасу, а надо остаться в той местности.
...Несколько монахов из монастыря Домо Геше прибыли из Пхагри с лошадью и повозкой. Они принесли новости о наказании, называемом «перемены путём наказания», которое включало в себя избиение людей. Эти меры почти дошли до Пхагри и через три дня должны были настичь и наш монастырь. Итак, монахи из Пхагри и мы с учителем той ночью оттуда сбежали. В монастыре работало много людей, некоторые из них были шпионами. Мой учитель провёл гадание перед статуей защитника и сказал, что мы сумеем добраться до Индии, хотя и потеряем кое-что из вещей.
Той ночью я был полон радости. У меня не было ни беспокойства, ни страха – ничего подобного. Среди ночи мы прочитали краткие молитвы и, никого не оповестив (в монастыре было мало монахов, но был еще кто-то из мирян), около десяти из нас украдкой покинули монастырь. На земле было немного снега, поэтому когда мы шли, под ногами раздавался хруст. Перед рассветом мы попали в грязь, и некоторые люди упали, а другие сошли с пути, но неприятностей особых не было. Рано утром следующего дня мы добрались до территории Бутана, немного не доходя до перевала. Затем мы набрели на стоянку каких-то бутанских кочевников. Одна семья кочевников была нам знакома, так как эти люди иногда бывали в Пхагри, поэтому мы остались там на неделю. Оттуда мы направились в Паро, основной город в Бутане, где прожили ещё неделю...
...После побега через Бутан в Индию в конечном итоге мы попали в Бакса Дуар. Мы не планировали задерживаться в Бакса, концентрационном лагере, где в свое время держали в заключении Махатму Ганди и Дживахарлала Неру. Это было очень нездоровое место. Барак, в котором сидел за решёткой Махатма Ганди, превратили в женский монастырь. Кажется, там поселили монахинь из Кхама. Место заключения премьер-министра Неру стало монастырём Сера, хотя здание не могло вместить всех. Монахи как Сера Ме, так и Сера Дже жили и внутри, и снаружи барака. Это была очень длинная комната с бамбуковыми кроватями, стоявшими вплотную в ряд. Снаружи была веранда, окружённая рвом с колючей проволокой. Места было очень мало, так как кровати монахов стояли вплотную вдоль всей дороги к главному входу. На улице была одна высокая кровать, на которой спал геше Рабтен. Геше Рабтен был моим первым учителем буддийской философии; он обучил меня дуйре, вводному предмету по буддийским диспутам.
Мы не планировали оставаться в Бакса, намереваясь перебраться в монастырь Домо Геше в Гхуме, но начальник полиции, который, возможно, был тибетцем, помешал мне это сделать. Я не вполне уверен, почему он не отпустил меня в Дарджилинг; это очень любопытный момент. Он приказал мне остаться там с одним монахом, разрешив остальным монахам уехать в Дарджилинг. Если бы он не помешал моему отъезду, у меня вообще не было бы никакого шанса услышать и немного понять учения по буддийской философии, увидеть некоторые из тех текстов. У меня не было бы ни шанса заложить тот небольшой отпечаток. Именно благодаря тому полицейскому, не отпустившему меня в Дарджилинг, мне предоставилась возможность прожить в Бакса восемь лет и там немного поучиться. Мы изучили часть «Абхисамаяланкары», а позже была основана школа для обучения пяти основным философским трактатам.
После этого я заболел туберкулёзом и поехал в Дарджилинг на лечение. Именно там мы с ламой Еше и познакомились с Зиной. Целый месяц она почти каждое утро приходила в монастырь, где мы жили, и в течение часа получала учения от Ламы, а я пытался их переводить. Затем она пригласила нас переехать к ней в дом, чтобы нам было легче обучать её Дхарме. Кажется, так мы прожили девять месяцев. У нас не было особых дел — лишь небольшое учение по утрам.
У нас была только одна ванная комната, и по утрам Зина сидела в ней часами. Рано утром она выглядела лет на шестьдесят или семьдесят. Затем пару часов она проводила в ванной комнате и после того, придя на учение, превращалась в шестнадцатилетнюю девушку. И выглядела совершенно другим человеком...
...Затем Зина поехала на Шри-Ланку, и у неё возникла идея основать там махаянский центр. Проведя год на Шри-Ланке, она вернулась за нами. Мы поехали встречать её в Калькутту; мы с Ламой впервые побывали в Калькутте. После этого мы поехали в Дхарамсалу, чтобы встретиться с Его Святейшеством Далай-ламой. Мы тогда в первый раз получили наставления Его Святейшества у него в комнате.
В те времена Россия и Индия были в конфликте, поэтому за Зиной следило множество шпионов. Когда мы ехали на поезде из Калькутты в Дели, в одном купе с нами было шесть индийских шпионов; мы сидели с одной стороны, а они с другой. Они также были в нашей гостинице в Дели. Куда бы мы ни направлялись, они следовали за нами в машинах, на мотоциклах или велосипедах. Они меняли транспортные средства в зависимости от того, куда лежал наш путь. Мы встретили главного шпиона, бородатого мужчину с закрученными усами, на железнодорожной станции по прибытии в Дели.
Когда Зина приняла монашество в «Тушите», мы ещё не приобрели там землю. Наш коренной гуру, Его Святейшество Триджанг Ринпоче, прожил в «Тушите» семь лет, но затем переехал в нижнюю Дхарамсалу. Мы попросили Его Святейшество Далай-ламу посвятить Зину в монахини, но Его Святейшество был очень занят и сказал, что это должен сделать Лати Ринпоче. Мы поднялись в «Тушиту», и там Лати Ринпоче даровал ей монашеские обеты. В это время главный шпион ходил туда-сюда, туда-сюда по дороге под «Тушитой».
...В Непале мы около года прожили в монастыре у Боднатха, а затем остановились в доме сына Чини Ламы (Чини Лама был смотрителем ступы Боднатх, самого драгоценного священного объекта)...
Однажды к нам пришёл шерпа по имени Анг Ньима. Он принёс мне труд Качена Еше Гьялцена «Великое преобразование ума», а ламе Еше поднёс комментарий на тантру Херуки, написанный гуру Пабонки, Дагпо Ринпоче. Даже тогда уже Лама не читал о практиках стадии порождения; он читал только о второй стадии — завершения. Я это знаю, потому что когда Ламы не было, я иногда заходил в его комнату и проверял, какую часть книги Лама читает.
Однажды мы поехали в Бодхгаю, чтобы получить комментарий на тантру Ямантаки от Его Святейшества Линга Ринпоче, старшего наставника Его Святейшества Далай-ламы. Тогда же из Шотландии приехал дзенский монах, и мы пошли туда, где он проводил свои медитации. Мы все просидели там полчаса или час. Проанализировав происходящее, я не заметил никакой разницы между той медитацией и глубоким сном.
Зина, наша первая западная ученица, была с нами всё это время, и очень хотела, чтобы мы проводили медитации, как тот дзенский монах. Она не хотела медитации по той же теме — просто чтобы мы тоже провели курс медитации. Она просила об этом несколько раз, но Лама не соглашался. Однако поскольку я несколько лет читал труд Качена Еше Гьялцена «Великое преобразование ума», то горел желанием провести подобный курс. Так как Лама отказался проводить его, Зина попросила об этом меня. Я ответил, что спрошу у Ламы, и тот сказал: «Если считаешь это полезным, проводи».
Мой первый курс в Копане продлился дня три-четыре. Я главным образом руководствовался «Великим преобразованием ума» Качена Еше Гьялцена, автора вот этого самого кадампинского учения. Я дал людям пару страниц материала для медитации: пару строк о пользе драгоценной человеческой жизни и трудностях её обретения вновь и шесть-семь строк о страданиях в низших мирах. Кажется, по большей части я говорил о драгоценной человеческой жизни...
...По сути, всё это исходило от этого великого ламы, Качена Еше Гьялцена, который, думаю, являлся перерождением Миларепы. Об этом говорил еще великий йогин, Его Святейшество Серконг Дордже Чанг...
...Курсы в Копане продолжаются уже много лет: в этом году прошёл сороковой курс. Через какое-то время эти курсы стали длиться месяц, и в былые времена мы проводили по два курса в год. Позже, из-за наших поездок на Запад, мы уже не могли устраивать их дважды в году, поэтому сократили до одного. Это продолжается и по сей день.
По сути, центры ФПМТ возникли именно на основе копанских курсов. Ученики извлекали из них для себя и для своей жизни большую пользу, и, вернувшись на Запад, хотели, чтобы и их соотечественники обрели то же самое благо. Они хотели, чтобы другие не только сделали свою жизнь значимой, но также встретились с Дхармой, практиковали ее и достигли просветления. Они хотели, чтобы другие убедились, что не нужно вечно погружаться лишь во временное счастье; что в жизни есть гораздо более высокие цели: высшее счастье освобождения и просветления. Именно так стали возникать центры, и теперь их уже сто пятьдесят или сто шестьдесят, в основном медитационные центры.
Вплоть до шестого копанского курса, что бы люди мне ни говорили о том, как хорош был этот курс, как полезен им в жизни, в сердце я всегда чувствовал, что всё благо исходит от ламы Еше, а не от меня...».
— отрывок из книги ламы Сопы Ринпоче «Учения Кадам» — сборника учений разных лет, посвященных наставлениям кадампинских геше. Издание книги в переводе Майи Малыгиной приурочену к приезду Ринпоче в Россию.
Приходите на учения 27 мая — 3 июня, чтобы прикоснуться к чистой линии передачи традиций и знаний тибетского буддизма. Программа (учения о процессе умирания, тренировке ума в традиции Кадам, посвящение Будды Медицины) и регистрация на www.lamazopa.ru.