ОТДЕЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
— Ты настаиваешь на разжевывании всего, словно весь мир состоит только из вещей и явлений, поддающихся объяснению. Неужели тебе никогда не приходило в голову, что лишь очень немногое в мире может быть объяснено тем способом, к которому ты привык?
— 2 —
— Шарлатан пытается объяснить все в мире с помощью объяснений, в которых сам не уверен, тем самым превращая все, что делает, в шарлатанство. Но ты — не лучше. Ты тоже хочешь объяснить все своим способом, и так же не уверен в своих объяснениях.
— 3 —
— Я скажу тебе, о чем мы разговариваем сами с собой. Мы разговариваем о нашем мире. Фактически, мы создаем наш мир нашим внутренним разговором.
Когда мы перестаем разговаривать с собой, мир такой, каким он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним разговором. Не только это. Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим себе. Так мы повторяем тот же самый выбор еще и еще, до тех пор, пока не умрем. Потому что мы продолжаем все тот же внутренний разговор.
Мы с самого рождения использовали свои глаза для того, чтобы судить о мире. Мы говорим с другими и с собой главным образом о том, что мы видим. Мир такой-то и такой-то только потому, что мы сказали себе, что он такой. Если мы перестанем говорить себе, что он такой, то он перестанет быть таким.
— 4 —
— Мир такой-то и такой-то только потому, что мы сказали себе, что он такой. Если мы перестанем говорить себе, что он такой, то он перестанет быть таким.
— 5 —
— Твоя беда в том, что смешиваешь мир с тем, что делают люди. Но ты не одинок в этом — каждый из нас делает это. ...Фактически, я должен сказать, что для человечества то, что делают люди, более важно и значимо, чем сам мир.
— 6 —
— Твое сознание настроено так, что рассматривает все только с одной стороны, — сказал он.
Он взял хворостинку и начал двигать ею, ...нарисовав на земле восемь точек. Обведя первую из них кружком, он сказал:
— Ты здесь. Все мы здесь. Это — чувственное восприятие. Отсюда мы начинаем.
Он обвел кружком еще одну точку, расположенную непосредственно над первой. Затем он несколько раз прочертил линию, соединявшую первую точку со второй, как бы изображая устойчивую связь.
— Есть, однако, еще шесть точек, с которыми человек в принципе может иметь дело. Но в большинстве своем люди о них даже не подозревают.
Он ткнул хворостинкой в линию на земле, соединявшую первые две точки.
— Движение между этими двумя точками ты называешь пониманием. Это то, чем ты занят всю свою жизнь. И если ты скажешь, что понимаешь мое знание, то не сделаешь ничего нового.
Потом он соединил некоторые из восьми точек между собой. Получилась вытянутая трапециевидная фигура, в которой было восемь центров с неодинаковым числом лучей.
— Каждая из оставшихся шести точек — целый мир, подобно тому как сенсорное восприятие и понимание образуют для тебя два взаимосвязанных и взаимообусловленных мира.
— А почему их всего восемь? — осведомился я. — Почему не бесчисленное количество, как в окружности?
— Мне известно только восемь точек, с которыми человек может иметь дело. Наверное, на большее люди не способны. Причем я говорю «иметь дело», а не «понимать». Чувствуешь разницу?
— 7 —
— Твоя проблема в том, что ты непременно хочешь все понять, а это — невозможно. Сводя все к пониманию, ты ограничиваешь свои возможности как человеческого существа. Твой камень преткновения остался там же, где был всегда. Поэтому за все эти годы ты по сути так ничего и не сделал. Безусловно, тебя удалось вытряхнуть из тотальной дремоты, но этого можно было добиться и другими способами при других обстоятельствах.
— 8 —
— Ты когда-то рассказывал, как вы с приятелем сидели и смотрели на высокий клен, с которого медленно падал лист. И твой приятель сказал, что никогда больше этот лист не упадет с этого дерева. Помнишь?
Я помнил. Он сказал:
— Мы — у подножия высокого дерева. Напротив — еще деревья. Давайте посмотрим, как с верхушки вон того упадет лист.
Он кивнул головой, предлагая мне смотреть. На другой стороне каньона стояло высокое дерево. Листья на нем высохли и были желтовато-бежевыми. Еще одним кивком головы дон Хуан дал мне понять, что смотреть следует не отрываясь. Через несколько минут на самой верхушке дерева от ветки оторвался лист. Он медленно падал вниз, трижды ударившись о другие листья и ветки, прежде чем достиг земли.
— Ты видел?
— Да.
— Этот лист никогда уже больше не упадет с этого дерева, не так ли?
— Верно.
— С точки зрения твоего понимания это — неоспоримая истина. Но только с точки зрения понимания. Смотри.
Я машинально поднял глаза и увидел падающий лист. Он в точности повторил траекторию предыдущего. Казалось, я вижу телевизионный повтор. Проследив за волнообразным движением листа до того момента, как он коснулся земли, я привстал в надежде увидеть, сколько листьев лежит в месте его падения — один или два. Но густая трава не позволяла разглядеть, куда он упал. Дон Хуан засмеялся и велел мне сесть.
— Смотри, — он кивнул головой на верхушку дерева, — опять падает, и снова — тот же самый.
Третий лист падал точно так же, как и первые два.
Когда лист скрылся в траве, я уже знал, что сейчас дон Хуан опять покажет на верхушку дерева. Не дожидаясь указания, я поднял глаза. Лист падал. Я осознал, что только в первый раз видел, как лист отрывался от ветки. Потом он только падал.
Я сказал об этом дону Хуану и попросил объяснить:
— Я не понимаю, каким образом ты заставляешь меня видеть повтор того, что уже было. Что ты со мной делаешь?
Он засмеялся и не ответил. Я настаивал на том, что он должен рассказать мне, как это делается, поскольку с точки зрения моего здравого смысла такого не может быть. Он ответил:
— С точки зрения моего здравого смысла — тоже. Но он падает. Снова и снова…
— Но это невозможно! — произнес я.
— Ты прикован! — воскликнул дон Хуан. — Ты прикован к своему здравому смыслу. Один и тот же лист падает снова и снова с одного и того же дерева только для того, чтобы ты отказался от попыток понять.
Доверительным тоном он сказал мне, что с самого начала все складывалось как нельзя более удачно, однако, как всегда, в самом конце моя мания все испортила, и я словно ослеп.
— Понимать тут нечего. Понимание — это лишь крохотная частичка. Совсем крохотная.
— 9 —
— Ты терпишь неудачу за неудачей именно потому, что пытаешься понять.
Карлос Кастанеда. Отдельная реальность. Киев «София», Ltd. 1992